Что в чёрном ящике: любимые книги знатоков «Что? Где? Когда?»

Инна Семёнова:

Начав составлять подборку книг, которыми я хотела бы поделиться, с удивлением заметила, что все они — или про женщин, или про еду. Тут сначала напрашивается какое-то оправдание, мол, что вы, что вы, я вовсе не такая, и упаси вас бог подумать о трех заветных К, и вообще я вам сейчас еще набросаю десять книг с непроизносимым названием. А потом, как в стандартном квн-овском приемчике, говоришь себе: «Так, стоп! Если я люблю читать про еду, готовить еду, есть еду, то почему я должна стесняться этого?». Тем более, что книги, о которых я хочу рассказать, и правда достойны упоминания. Как и женщины, о которых написана часть этих книг. И здорово, что я пишу этот список восьмого марта, потому что это замечательный праздник, в который мы, в том числе, отмечаем нашу возможность писать о том, что нам нравится, и быть такими, какими мы есть: кто-то — с книгами с непроизносимым названием, а кто-то — со сборниками рецептов и сентиментальными романами.

Мне Астрид Линдгрен всегда казалась милой и доброй шведской бабушкой, которая и родилась-то уже с очками на носу. Вот только настоящая Астрид была бунтаркой, уже в детстве удивлявшей родной Виммербю короткими волосами и брюками. Нарушителем спокойствия, шокировавшей свой тихий омут ранней и незапланированной беременностью. Желание сохранить ребенка, работа над перлюстрацией писем в годы Второй мировой войны — страницы «военного дневника» Линдгрен совсем не похожи на сказку. Но именно здесь ярче всего вырисовывается личность писательницы, ведь «мы — то, что мы думаем». Рекомендую читать всем, кто с детства рос в окружении персонажей Астрид, тем, кто сомневается в себе и боится, что не сможет. Сможете.

Иван Шишкин — шеф-повар и гурман, открывший не одно заведение со вкусной едой в Москве и во Львове. Иван красочно и просто рассказывает о том, что такое работа повара, и оказывается, что повар — это не всегда улыбающийся здоровяк в белоснежном колпаке, мерно и степенно нарезающий сельдерей или посыпающий изысканный десерт пищевым золотом. В первую очередь повар — это экономист и технолог, знающий, сколько минут нужно правильно варить яйца, как и почему из муки и дрожжей получается хлеб, какова стоимость каждого ингредиента в овощном рагу и не выбрасывающий даже корешки от букетов зелени — пригодятся. Автор просто и понятно описывает ключевые технологические принципы и приемы приготовления пищи, приводит краткие экскурсы в историю, скажем, пшеницы или натто, и вдохновляет немедленно отправиться если и не на кухню, то хотя бы на ужин в любимое кафе.

Инна Семёнова:

Почти пятьдесят лет писем, записок, забавных рисунков, милых домашних прозвищ, сплетен и большой любви. Переписка начинается со знакомства писателя с будущей женой и тоски в разлуке, продолжается деловыми письмами и указаниями — кому сколько денег должны и как здоровье сына Димы. Чем ближе к концу книги, тем короче и фрагментарнее — Набоковы уже почти не расставались, и их эпистолярная сага заканчивается тихим, спокойным счастьем людей, которые вместе прошли через всё: нищету эмиграции, обычные личные и личностные кризисы, славу и достаток. Брак Набоковых не был безоблачным, но через все письма мы видим безмерное уважение супругов друг к другу, заботу и интерес, до самой смерти. Письма опубликованы с купюрами, которые сделала сама Вера: даже приписки, сделанные ею на открытках, невозможно прочесть — они были жирно замазаны перед сдачей в архив. Помимо адресатов в переписке присутствуют почти все хоть сколько-то значимые деятели эмигрантского круга той эпохи, а также фирменные набоковские ребусы и кроссязыковые лингвистические загадки.

Инна Семёнова:

Автобиографическая повесть, созданная на рубеже XIII—XIV веков придворной дамой Нидзе, описывает жизнь наложницы при дворе японского императора. Нидзе, как и полагается, восхищается красотой окружающего мира, пишет стихи, влюбляется и страдает. Казалось бы, с рождением сына от императора ее положение в обществе должно упрочиться, однако ребенок умирает, через какое-то время уходит из жизни и старый отец Нидзе, и мы видим, как непрочно положение женщины в обществе, как сильно она зависит от мужчины. Несправедливость и неустроенность вынуждают Нидзе отказаться от земных благ, постричься в монахини и отправиться в странствие. Идея «Женщина — вещь, которую, наигравшись, можно подарить другому» типично средневековая и дико звучащая сегодня, еще более дико выглядит на фоне утонченных описаний придворных церемоний, красиво сложенных стихов, нарядов и изысканных подарков. Здорово что всё это страдающее средневековье осталось на страницах книг, пусть и таких увлекательных.

Инна Семёнова:

Артузи — итальянский банкир, увековечивший себя не финансовыми, а кулинарными операциями. В XIX веке его сборник рецептов, выпущенный (мог себе позволить!) за свой счет, стал бестселлером. И хотя старинные теории и практики итальянской кухни Артузи разбавил веселыми байками в духе если не Апулея, то Боккаччо, забавны и сами рецепты. Хотя бы потому, что суп, который варился 8 часов, сегодня вполне можно приготовить за полтора, а специй — слава холодильникам! — нужно гораздо меньше. Беспрекословно следовать рекомендациям Артузи, разваривая пасту до кашеобразного состояния (варка макаронов аль-денте, как оказалось, не такая уж древняя традиция), конечно, не стоит, но для любителей гастрономической истории его «Наука приготовления» бесценна.

Инна Семёнова:

Если не можешь позволить себе что-то съесть, можно хотя бы об этом почитать. Книга Макинниса, в которой рассказывается о том, откуда сахар вообще взялся и как он повлиял на историю человечества, написана, кажется, специально для этого. После нее можно блеснуть в разговоре парой интересных фактов, а можно, основываясь на них же, сочинить не один вопрос для телеклуба «Что? Где? Когда?»

Инна Семёнова:

Написанная в популярном жанре личной истории, поначалу “Памяти памяти” кажется перенасыщенной деталями жизни женщин из семьи автора. И казалось бы, кому какое дело до того, что покупала в магазине чья-то чужая тетя, какие альбомы хранила чужая мама, какие открытки от поклонников получала чужая бабушка? Вот только речь тут на самом деле идет не о списках покупок или личных дневниках, а о стоящей за ними истории ХХ века, века-волкодава, века-танка, переехавшего государства, народы и просто семьи каждого из нас. Эта история состоит не из фамилий вождей и кадров официальной кинохроники, а из нас самих, наших списков покупок, наших страданий и любви. Без нас народ неполный, как, слегка перефразируя Платонова, пишет Степанова. Читать «Памяти памяти» — будто подглядывать в замочную скважину или рыться в чужом письменном столе (а Степанова приводит и подлинные письма своих родственников). Немного стыдно. Но очень увлекательно.

Ольга Быкова:

Было бы, пожалуй, более логично посоветовать первый детектив из цикла, но понадеюсь на вашу читательскую ответственность и остановлю свой выбор на третьей (и пока моей любимой) книге о Корморане Страйке. Если в «Зове кукушки» и «Шелкопряде» Роулинг просто в очередной раз мастерски исполнила трюк: «теперь эти люди — твоя семья, и переживать за них ты будешь соответственно», то в третьем романе она еще и действительно закрутила интригу. Вышло очень мрачно и не менее увлекательно.

Ольга Быкова:

Пытаясь подобрать правильные слова о «Доме…», я вспомнила, как Сартр комментировал «Шум и Ярость» Фолкнера. Если рассказать историю Компсонов линейно, получишь другой роман. Тут то же самое: это не книга о том, как Курильщика переводят из одной группы интерната («нормальной») в другую («ненормальную»). И даже не о том, как потерянные мальчики должны покидать Нэверлэнд. Хотя все это там есть.
Для меня «Дом…» начался с цитаты: «Мальчики, не верьте, что в раю нет деревьев и шишек. Не верьте, что там одни облака. Верьте мне, ведь я старая птица, и молочные зубы сменила давно, так давно, что уже и не помню их запах». Может быть, с этой же цитаты он начнется для вас.

Ольга Быкова:

Я всегда верила, что литература должна не только развивать или развлекать, но и помогать справляться. Наверное, невозможно угадать, какая именно книга поможет другому, потому что это штука глубоко личная, но мне в свое время этот роман оказался запредельно близок и очень помог. Поэтому делюсь.

Ольга Быкова:

Эталонно английская книга. Можно долго гадать: готический это роман или исторический, но в том, что один из лучших — о любви, честолюбии и волшебстве, сомневаться не приходится. И пусть вас не пугает его толщина, вы еще успеете пожалеть, что все так быстро закончилось!

Максим Поташев:

Начну с классики. Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре». Великая поэма, которая для меня стоит в одном ряду с «Песней о Нибелунгах» или «Словом о полку Игореве». Однажды я написал вопрос, требующий минимального представления о сюжете «Витязя», и был поражен тем, что очень немногие знатоки с ним знакомы. Это грустно.
Пожалуй, этой эпической поэмой я ограничусь, хотя мог бы включить в список разные эпосы — и «Калевалу», и «Давида Сасунского», и «Шахнаме». Но попробую вспомнить книги других жанров.

Максим Поташев:

Мой отец некоторое время работал в Литве, поэтому я провел там часть детства. До сих пор помню некоторые литовские слова и теряю волю при виде цеппелинов. И конечно, у меня есть любимый литовский автор. Его зовут Григорий Канович. Сейчас он живет в Израиле, но большинство его книг — о Литве начала XX века.

Максим Поташев:

Еще одна страна из детства — Армения. Впервые побывал там в 13 лет. Так получилось, что я перед этой поездкой прочел несколько книг Раффи и мог поддержать разговор об армянской истории. Армянских коллег отца это впечатлило, и когда мы уезжали, они мне подарили целую библиотеку, книжек 15, в основном — того же Раффи. Его настоящее имя — Акоп Малик-Акопян, он жил в XIX веке и в своих книгах описал ключевые моменты истории Армении. Моя любимая — «Самвел», о персидском нашествии в IV веке.

Максим Поташев:

И снова книга из детства — «Пареньки села Замшелого» Андрея Упита. Как сказано в аннотации, «история о том как два паренька с маленького хутора вместе с местным отправились на поиски волшебного медведя». Вряд ли мне пришло бы в голову купить или взять в библиотеке такую книжку, но она стояла дома на полке, поэтому я ее прочел. А потом прочел еще несколько раз, поскольку она оказалась совершенно замечательной. А Упит, как я узнал потом, классик латышской литературы, написавший немало серьезных взрослых книг. Они тоже хороши, но эта осталась любимой.

Максим Поташев:

В качестве бонуса — еще одна книга из Латвии. Надо же и что-то современное вспомнить. «Сантехник, его кот, жена и другие подробности» Славы Сэ (Вячеслава Солдатенкова) — это сборник коротких историй, которые изначально были опубликованы в блоге автора. У этого блога множество преданных читателей, поскольку Слава Сэ не только обладает замечательным чувством юмора, но и действительно умеет писать.

Борис Белозёров:

Я решил разделить книги, которые советую, на две категории: для короткого поезда/самолета (скоростной экспресс или один вечер/ночь, либо же полтора-два часа в полете) и для длинного (сутки в вагоне или несколько часов над облаками).

(рекомендую для «длинного» самолета)

Пророк современности, Талеб переворачивает восприятие мира, к которому мы привыкли. Особенно явно это ощущается в самолете — ведь при всех наших страхах, полеты на современных лайнерах безопаснее почти всего в жизни. Это книга о когнитивных искажениях, о том, как попытаться увидеть реальность такой, какая она есть, о разумном скептицизме — и приправленная, что приятно, немалым количеством интересных ироничных замечаний и даже легким восточным колоритом.

Борис Белозёров:

(рекомендую для «длинного» поезда)

Знаменитая книга Айнд Рэнд, хотя и критикуемая многими за примитивизм и «черно-белость», тем не менее, остается в числе наиболее популярных романов в мире. Под стук колес промышленная романтика «Атланта» читается легче и динамичнее. Особенно удовольствие доставит, оторвавшись от книги, выйти ночью на станцию, посмотреть на звездное небо и на секунду поверить в бесконечные возможности человека. А потом прийти обратно на свое место и, уснув, видеть радостные светлые сны о вечном прогрессе и совершенстве.

Борис Белозёров:

(рекомендую для «короткого» самолета).

Взлетая в небо, всегда невольно задумываешься о жизни и ее смысле. Курт Воннегут умеет давать ответы на эти вопросы, притом в ироничном и изящном ключе. Небольшая история о конце света, о человеческой мудрости и глупости, об ответственности и небрежности. «Четырнадцатый том сочинений пророка Боконона озаглавлен так: «Может ли разумный человек, учитывая опыт последнего миллиона лет, питать хоть малейшую надежду на светлое будущее человечества?» Прочесть Четырнадцатый том недолго. Он состоит всего из одного слова и точки: «Нет».