Cиндром Е

Паранойя не уходила, паранойя вросла в его плоть, растворилась в крови, и Эжени тоже отказывалась уйти. Сил не осталось. Полицейский-шизофреник бросился к маленькому­ холодильнику, собрал там весь лед, сколько было, и бросил его в ванну. Запершись, пустил холодную воду и растянулся на дне. Тело его окоченело, он еле дышал. Высокие бортики ванны создавали для него замкнутое пространство, привычное пространство, то, которое должно его успокоить, наверняка его успокоит. Казалось, мир сократился до его тела, а все вокруг разрушено.

локаровский принцип обмена, гласящий: «Нельзя поехать куда-то и вернуться оттуда, войти в помещение и выйти из него, не принеся туда и не оставив там чего-нибудь своего и не взяв с собой чего-нибудь, находившегося прежде в этом месте или в этом помещении».

кадриков в плавное движение.

И рождается

Трех человек — немца, француза и египтянина — спросили, какой национальности были Адам и Ева. Немец ответил: «Адам и Ева отличались крепким здоровьем и соблюдали режим, конечно же, они были немцами». Француз ответил: «Адам и Ева были прекрасно сложе­ны и весьма эротичны, конечно же, они были французами». А последним отвечал египтянин. Он сказал: «Адам и Ева были голыми, им нечем было заплатить даже за пару сандалий, но при этом они были убеждены, что живут в раю, так что, конечно же, они могли быть только египтянами, никем иным».

Прижавшись лбом к стеклу, неспособный избавиться от черных мыслей, Шарко смотрел на поезд вдали. К одному из вагонов снаружи прицепились четверо, они стояли то ли на подножке, то ли на какой-то трубе, прижавшись друг к другу, чтобы не упасть, и не думая в этот момент о том, кто из них во что верит, кто к какой конфессии принадлежит. Так — на ветру, под солнцем — они двигались по направлению к раска­ленному пыльному Каиру, рискуя жизнью, только бы сэконо­мить на билете три фунта. Тем не менее они улыбались, они казались счастливыми, ведь нужда напоминала им лучше чего бы то ни было другого, какая это ценность — просто жизнь.

Дети рождаются для того, чтобы напоминать нам, что в жизни главное, и часто оказывается: главное — совсем не то, что мы предполагали. Даже если это иногда очень трудно, они наводят порядок в нашем существовании

локаровский прин­цип обмена, гласящий: «Нельзя поехать куда-то и вернуться оттуда, войти в помещение и выйти из него, не принеся туда и не оставив там чего-нибудь своего и не взяв с собой чего-нибудь, находившегося прежде в этом месте или в этом помещении»

Стоит отнять у тебя самые простые вещи, сразу отдаешь себе отчет в том, что, в конце концов, не такая уж все это ерунда.

Живет так, будто кожа у нее содрана»,

— А чем вы занимались, прежде чем начали пахать в управлении, комиссар Шарко?

— Скажем, чтобы не усложнять, что довольно долго проторчал в уголовке...

— Понятно.