Связанные одной сетью. Как на нас влияют люди, которых мы никогда не видели (саммари)

1914 по 1960 15 % людей встретили своего партнера по соседству. К 1984 таких осталось лишь 4 %.
Основным принципом поиска партнера является гомогамия: мы ищем кого-то, похожего на нас. Социологические исследования показывают близость супругов во всех характеристиках, которые поддаются измерению.

В разговоре в среднем участвуют 3.8 человек: один говорящий и 2.8. слушающих.

Вероятность того, что семья захочет завести ребенка, сильно возрастает в первые два года после рождения ребенка у брата или сестры. Количество детей тоже зависит от влияния родственников.

Людей больше беспокоит их относительное, а не абсолютное положение в обществе. Нам важно, насколько мы успешны по сравнению с окружающими. Наша сеть является для нас референтной группой, т. е. своеобразным стандартом, системой отсчета. Не нужно быть самым привлекательным, достаточно быть привлекательнее других в нашей социальной группе.

Сети способны к самовоспроизведению: они живут дольше, чем их отдельные элементы. Теряя людей, сеть обновляется, подобно тому как клетки кожи затягивают рану. Если один человек покинет пожарную цепочку, два его соседа встанут ближе друг к другу. И такое свойство необходимо большим сетям для устойчивости, как организму для выживания.

Социальная сеть — суперогранизм со своей анатомией (структурой) и физиологией (функционированием), и он справляется с задачами, которые одному человеку не под силу. Люди в сети — отдельные клетки этого многоклеточного организма, порождающие более сложную форму жизни.
Колония муравьев обладает свойствами, которые отсутствуют у одного муравья. Муравей, нашедший далеко от муравейника сахарницу, похож на космонавта, ступившего на поверхность Луны. Оба достижения стали возможны благодаря скоординированным усилиям многих участников.

Число постоянных социальных связей, которые человек способен поддерживать, ограничено. Это ограничение называют числом Данбара, по имени британского антрополога, который вывел математическую зависимость между уровнем развития коры мозга у приматов и размером стада. Данбар предположил, что размер социальной группы человека в соответствии с величиной его мозга должен составлять 150 человек.
Данбар считает также, что язык заменил человеку ритуал груминга, важный в сообществах приматов. Язык, таким образом, мог развиться не как способ передачи информации, а как инструмент сплочения группы. Наши разговоры, как правило, малоинформативны с интеллектуальной точки зрения. Язык в несколько раз эффективней груминга. В разговоре в среднем участвуют 3.8 человек: один говорящий и 2.8. слушающих.

Потребности в связях и способность завязывать отношения у разных людей существенно отличаются и обусловлены генетически. Степень популярности человека, его место в сети и транзитивность тоже являются наследуемыми качествами.
Исследование близнецов, например, помогает выявить, что между однояйцевыми близнецами гораздо больше сходства в уровне альтруизма и готовности доверять другим, чем между разнояйцевыми. Следовательно, тенденция проявлять взаимопомощь, альтруизм или эгоизм заложена в нас на генетическом уровне.

Современному человеку больше подходит определение homo dyctious, человек сетевой. Такой подход позволяет отойти от простых представлений о личной выгоде и делает акцент на связях между людьми.

Традиционные теории считают человека существом рациональным и эгоистичным. «Человек экономический» принимает решения, исходя из собственных интересов, ради максимальной личной выгоды с минимальными личными затратами. Однако различные тесты доказывают вариативность человеческой природы.