Перед рассветом: работа с метафорическими картами в гештальт-подходе

Чаще встречается другое: вера в то, что возможно быть понятым другим, настолько разрушена, что даже метафорического понимания себя у человека не существует. Возможность проводить аналогии языком метафор — способность достаточно зрелой психики.

метафора также помогает развитию эмоционального интеллекта. Более того, связи мира чувств с миром объяснений. Головы с телом. При помощи метафоры можно из обломков внутреннего мира создать особенную, неповторимую картину, и вернуть в свою жизнь впечатленность самим собой, что мне кажется необходимым условием для возможности впечатляться Другими.

Так как мы используем гештальт-подход, то информативным являются не только и не столько слова клиента, а то, что именно он делает с картами (доступное наблюдению).
— обращает ли он их к вам или себе?
— быстро просматривает или останавливается подолгу на каждой?
— берет одну карту из лиц или выбирает несколько, если не было такой инструкции. Вероятна диссоциация
— откладывает просмотренные или удерживает в руке?
— хочет ли поменять уже вытащенные карты?
— если ему не удается выполнить ваше задание, откажется ли он от него или упорно будет делать то, что сказано
— в какие моменты у человека исчезает, а в какие прибывает энергия. Работа с картами по сути и есть поиск энергии.

В крайних случаях таких отношений живут вместе две женщины: непросто разобрать, где там мать, где дочь. Обе крайне одиноки, но при этом связаны. В книге Э. Елинек «Пианистка» очень ярко проиллюстрирован пример таких отношений

Пример работы. Профессиональный кризис. Женщина, 39 лет. Карты Cope. Использована методика «Мой путь» из приложения к картам

Люди готовы на многое, чтобы вернуть энергию в отношения. На многое, но только не на то, чтобы заметить другого, его отдельность, его желания. При этом невозможно обнаружить другого пока не идентифицируешь себя самого. Фиксация внимания на других — это бегство от себя самого

Отвечая на вопрос, когда завершается проживание горя, он говорит о том, что с одной стороны этот процесс не имеет финальной точки, оживляя грусть, а с другой — его завершением можно считать точку, когда переживание горя перестает быть самым сильным переживанием человека.

При описания этапов горевания чаще всего пользуются моделью Э. Кюблер-Росс, содержащей следующие фазы: отрицание, гнев, вина, депрессия, принятие. Но я в работе с такими клиентами использую концепцию О. Немиринского (2017):
— шок и отрицание, непринятие реальности утраты,
— переживание вины,
— восстановление способности отталкиваться,
— восстановление отдельности

Очень часто, оказываясь в моем кабинете с самыми различными симптомами: от панических атак до диссоциативной симптоматики или хронического заболевания, люди обнаруживают в опыте утрату, плакать о которой было стыдно. Даже на похоронах часто звучат призывы взять себя в руки и не смаковать свое горе. Совершенно жуткие, на мой взгляд, слова. Естественные процессы останавливаются, саморегуляция организма искажается, замещаясь неврозом, поведенческими или соматическими нарушениями

Выживание — приоритет психики, шок — приспособительная анестезирующая реакция, позволяющая оставаться голове холодной, человеку бесчувственным. Далее, переживания впускаются порционно, по мере появления ресурса, и аффект крайне стрессовой ситуации спускается, словно пар. Еще позднее, постепенно меняется картина мира и себя в этом мире. Все это происходит в норме в психике само собой. Но люди очень хорошо научились «справляться» с аффектами. В попытке быть сильными и достойно пережить события, вызывающие много ярости, стыда, ужаса, отвращения, мы оставляем себя в шоковой заморозке. И именно это превращает стресс в травму