Как работает музыка

очень надеюсь, что не нужно быть сумасшедшим, чтобы творить

Разнообразие — не деловое решение, а способ оставаться заинтересованным, бодрствующим.

искусство, — заключается в том, чтобы поместить чувства в предписанные формы или ужать их до новых форм, которые идеально соответствуют некоему возникающему контексту.

Думать, что в музыке существует «прогресс» и что музыка сейчас «лучше», чем раньше, — типичный высокомерный эгоизм нынешнего века. Это миф. Творчество не «улучшается».

IPod, как и кассетный плеер Walkman до него{C}, позволяет нам слушать музыку везде, где мы захотим. Ранее технология записи уже разлучала музыку с концертным залом, кафе или баром, но теперь музыку всегда можно носить с собой. Майкл Булл, который часто писал о влиянии Walkman и iPod, обращает внимание на то, что мы часто используем эти устройства для «эстетизации городского пространства» [4]. Куда бы мы ни пошли, мы носим с собой наш собственный саундтрек, и мир вокруг накладывается на эту музыку. Вся наша жизнь превращается в кино, и мы можем менять музыку к нему снова и снова: в одну минуту это трагедия, а в следующую — боевик. Энергичный, мечтательный или зловещий и темный — у каждого есть свой собственный фильм, происходящий в голове, и нет двух одинаковых. Тем не менее философ ХХ века, вечно недовольный Теодор Адорно, назвал эту ситуацию «одиночеством с аккомпанементом» — мы способны с помощью музыки создавать иллюзию, будто мы не одни [5]. В своей несколько марксистской манере он рассматривал музыку, особенно популярную, как опиум. (Я знавал некоторых серьезных поклонников Вагнера, и я бы не сказал, что вызывающим привычку паллиативным средством является только поп-музыка.) Адорно рассматривал музыкальный автомат как машину, которая затягивала лохов в пабы обещанием радости и счастья. Но, как и наркотик, вместо того чтобы приносить настоящее счастье, музыка из музыкальных автоматов лишь создавала зависимость. Может быть, он и прав, а может, ему просто не доводилось хорошо проводить время в кабаке.
Частное прослушивание можно рассматривать как вершину нарциссизма: устройства обычно исключают всех остальных из опыта наслаждения музыкой. В романе «О дивный новый мир» Олдос Хаксли описывал наркотик под названием «сома», который приводил всех в восторг. Принявший его словно отправлялся в отпуск, и можно было регулировать продолжительность отпуска дозировкой. Превратили ли технологии музыку в «сомаподобный» наркотик? Не напоминает ли она таблетку, приняв которую вы гарантированно испытаете желаемую эмоцию — блаженство, гнев, спокойствие?

Галереи, подобные Уайтчепел в Лондоне, открывались в рабочих районах, чтобы угнетенные могли прочувствовать вкус к прекрасному. Мне самому довелось заниматься ручным трудом, и я могу засвидетельствовать, что иногда пиво, музыка или телевизор — это все, к чему вы готовы в конце долгого дня тяжелой физической работы.

В ответ на эту тенденцию некоторые музыканты решили вернуться к аналоговой записи, а некоторые пошли по извращенному пути, пытаясь достичь как можно более лоу-файного звучания – плохого настолько, насколько это могло сойти им с рук. Они хотели уйти от цифровой чистоты. Но почему плохое качество, нечеткость и искажение каким-то образом делают музыку более аутентичной? Идея проста. Если кто-то признает, что четкие и чистые записи по своей сути бездушны, то верно и обратное – все грязное и грубое идет прямо от сердца. Возможно, это не слишком логично, но именно так нам свойственно думать. Все это последствия распространенного убеждения, отождествляющего новые технологии

набор нейронов в наблюдателе «отражает» то, что они видели в наблюдаемом. Например, если вы наблюдаете за спортсменом, то срабатывают нейроны, связанные с теми же мышцами, которые использует спортсмен. Наши мышцы не двигаются, и, к сожалению, нет никакой пользы для здоровья от наблюдения за другими людьми, но нейроны действуют так, как будто мы имитируем наблюдаемое.

В начале своего пути я выходил на сцену и пел в отчаянной попытке общаться, но теперь я обнаружил, что пение доставляет как физическую, так и эмоциональную радость.

Как социальный клей, как неиссякающий источник перемен музыка намного важнее, чем рассуждения о том, насколько идеально сочинена конкретная песня или насколько безупречно сыгралась группа.