Проект революции в Нью-Йорке

каждый из трех романов Роб-Грийе заключает в себе прямую насмешку над идеей пути (при этом насмешку весьма обоснованную, поскольку путь, развитие связаны с понятием трагического): его роман всякий раз свертывается к начальному тождеству; хотя время и место изменились, никакого нового сознания, тем не менее, не возникло.

Самой чуждой, самой антипатичной искусству Роб-Грийе является, конечно, идея трагедии, потому что ничто человеческое (включая сюда и отказ от человеческого) в его прозе не превращается в зрелище. По моему мнению, именно радикальный отказ от трагедии придает эксперименту Роб-Грийе особую ценность.

Эту-то темную точку, позволяющую видеть, солнце, никогда не подымающееся над горизонтом, слепое пятно, не пробегаемое взглядом, отсутствующий в лоне зримости фрагмент – их-то и следует искать как место и смысл фабулы.

Кажется, мы видим все, но все не более чем видимо.