Ричард Длинные Руки – эрцпринц

Она повела на меня томным взором, женщины вообще должны двигаться, как замерзающие мухи, быстрые движения нас пугают и отвлекают

Кто бы ни командовал тобой, какие бы приказы ты ни исполнял, но только перед другими людьми ты можешь сказать: я лишь исполнял приказания короля, императора или церкви. Но Господь тебе напомнит, что он дал тебе душу, а вместе с нею и свободу выбора. Чьи бы приказы ты ни исполнял, но отвечаешь за них ты, потому что ты можешь исполнять, а можешь и не исполнять. Или исполнять, сообразуясь с велениями совести, что и есть душа, а не другого человека, какого бы высокого звания тот ни был

чуть больше любви, чуть меньше сражений и — мир будет в порядке!

Еще бы, — согласился я. — Никому не хочется ходить в военных преступниках.
— А это что?
— Да как вам сказать… есть такие, что хотят быть святее папы римского. Обожают рыться в истории и судить людей прошлого не по меркам того времени, а которое придет через тысячу лет.
— Да уж, — пробормотал он озадаченно, — каких только лицемеров не рождает земля. Надеюсь, таких вешают?

— С возрастом человек начинает ценить уют, — пояснил он. — Я все такой же бедный человек, как и в молодости, но теперь уже с деньгами.

Я тяжело вздохнул и сказал с видом человека, бросающегося вниз головой в холодную воду:
– Это все потому, что я берег свою невинность для вас, принцесса! Надеялся, что наконец-то заметите меня, такого целомудренного, и, распалившись моей чистотой и нетронутостью, восхотите меня… да восхотите меня лишить этой невинности!
Она сказала саркастически:
– Слезу пускать не пробовали?
– А поможет? – спросил я с надеждой и нагло раздел ее взглядом. – А то я могу.

Чужак побледнел, явно что-то при обыске потеряет ценное, но я снова поднял меч и упер ему в горло, и он застыл, пока Зигфрид снимал с него все, что я велел, а по своей инициативе хотел снять еще и штаны, но я отмахнулся.

Доспехи могут быть незримыми.
– Что за хрень, – сказал я. – Кому нужны незримые доспехи?
– Зато их не украдут.
– Да, но сам не вспомнишь, куда положил.

Народ ликовал, я уже опасался, что меня сдернут с коня и понесут на руках, и так прорываются через охрану и целуют мне сапоги, края плаща, а самого арбогастра уже ведут под уздцы с таким почетом, словно это он Ричард Завоеватель, а я уж тогда и вовсе не знаю хто.

Да? – спросил Альбрехт. – Я уже наслушался о вашем безумном геройстве, что должно обрадовать всех ваших противников. Более того, они там наверняка молебны заказывают, чтобы вы таким же безрассудно-отважным и оставались!