Иллюзия разобщенности

Он делал, что приказывали. Он бы все сделал, что бы ему ни приказали. Он спрятался внутри слова «мы».

Большинство сражалось до конца,

Их убивали до конца,

Ненавидели до конца.

А я был одним из них, не забывайте, из тех, кого ненавидели.

В кино можно было без проблем выспаться, если не поймают. В парках тоже было безопасно, если собиралась компания. Был парк, который мы все знали, куда мальчик, сын пекаря, прибегал, воришка, с сумкой круассанов, шоколадных булочек, хлеба, пирогов — всего, что ему удавалось стащить. Мы жадно ели. Он всегда давал мне добавку, и его не отпугивала моя голова. Ели быстро, все без исключения — хотя с зубами была беда.

Во время Депрессии приходили семьи, которые не были им знакомы, быстро ели, не произнося ни слова. Когда приносили счет, повторялось одно и то же: отцы рылись по карманам в поисках бумажников, которые, должно быть, обронили, или потеряли, или даже оставили на скамье в церкви.

Родители Джона всего отвечали одно и то же:

— Ну, в следующий раз.

Они рассудили, что так сейчас по всей стране, и договорились никогда не унижать человека при его детях.

Джон помнит, как в годы, пришедшие после Депрессии, отец временами подзывал его к стойке, пока разбирал дневную почту. Иногда в конвертах были письма, а однажды — фотография дома и детей, стоявших перед ним. Но в основном там были чеки на сумму, равную стоимости обеда, сложенные пополам; обратного адреса не было.