Анорексия. Непоставленный диагноз

Братья мои — существа капризные и рожденные от любимых бабушкиных детей, я — молчаливая, не смеющая защищаться девчонка, дочь нелюбимой бабушкиной дочери.

Гораздо сложнее помочь малышу пережить внутренние страхи, и перед этим многие родители бессильны. Впрочем, я неправильно подобрала слово: не бессильны. Родители попросту не подозревают о том, что творится в душе у ребенка. И брошенным себя может ощущать не только малыш, находящийся в детском доме, но и ребенок, воспитывающийся в благополучной полной семье.

ять родителей и родственников пухлыми щечками, ясными глазками, послушанием и успехами в учебе.

ять родителей и родственников пухлыми щечками, ясными глазками, послушанием и успехами в учебе. Не должен.

Любые детские чувства кажутся взрослым чем-то ерундовым — ну, не может ребенок быть полноценной личностью и испытывать не только радость и счастье, но и боль, тревогу, страх, безнадежность. Онжеребенок! Он же должен радовать и уми

страшное прошлое ушло, из него мы берем только лучшее

О… Извини, я на минуточку!

Я выбежала в ванную, упала на холодный кафель и разревелась. Господи, какой же эгоисткой я была все это время! И тогда, когда мечтала похудеть, и сейчас! Настя звонит каждый вечер, Саша готовит невообразимо вкусные блюда и уговаривает съесть хотя бы кусочек, забросил свои картины и заказы… А я только принимаю все, как должное! Какое же свинство!

Именно в этот момент в моей голове все окончательно стало на свои места.

О бабочке Саша знает… Моя голова лежит на его коленях, Саша нежно проводит рукой по моим плечам, осторожно касается живота, линии бедер, щекочет ямочки на коленках.

— Ты действительно думаешь, что я бы не подошел к тебе на выставке, весь ты больше 50 килограммов?

— Ну… Я была уверена в этом.

— А сейчас?

Хитро. Я помолчала.

— А сейчас я умом понимаю, что подошел бы в любом случае, но тогда казалось, что вся моя магия — в стройности и тонкости. Ты же художник!

— Художник не обязан восхищаться исключительно прозрачными девушками. Ты мне любая понравилась бы. И любая нравишься. Я и так отлично знаю анатомию, нет нужды постоянно показывать мне все твои кости.

В сумерках мы лежим на диване и разговариваем. В такое время, когда солнце заходит и все в доме окрашивается в теплые оранжевые тона, хочется говорить тихо-тихо, почти шепотом, стараясь не ранить друг друга.

Знаете ли вы, что такое одновременно ненависть к себе и безграничное счастье? Желание порезать собственное тело и наслаждение каждой минутой жизни?