За гранью джихада. Лишнее золото

«Знаешь, Карим… Ворота ада заперты изнутри, а не снаружи. Потому что самое страшное зло скрывается не там, а внутри человека. Если человек слаб, то он выпускает злобу наружу и открывает врата ада. Так он приумножает количество зла на земле и обрекает себя на вечные муки. Подумай об этом и постарайся не преступать границ дозволенного».

Что будет дальше? Кто знает… Посмотрим. Жизнь – штука интересная, а у наших судеб очень буйная фантазия.

Я Шамиль, – сказал парень.
Да… с фантазией у местных парней совсем плохо. Каждый второй обязательно окажется Шамилем. Парню лет двадцать, не больше. Даже описывать его не буду. Они все на одно лицо. Узкий лоб, борода, плавно переходящая в брови, а между бородой и бровями – два глаза. Вот и весь портрет местного борца за наличные.

Разборки – это дело интимное. Война войной, а месть – по расписанию. Негоже, если остроконечные пики на могилах убитых мусульман не украсятся полумесяцем…

На одной из стен аккуратно развешаны цепи. С ошейниками для людей. На каждую цепь, длиной в четыре метра, – три ошейника. Это так называемые «горные». Потому что пленники – это товар. Востребованный и дорогой. И при движении по горам рабов заковывают именно по трое. Если один сорвался, то у оставшихся есть шанс удержаться на тропе или карнизе и вытащить упавшего. Если заковать по двое, то сорвутся оба. Больше трех – неудобно идти.
В общем – привычная для этих мест обстановка. Да, тюрьму мы тоже нашли. Зиндан, а точнее – две большие ямы, оказавшиеся пустыми. Решетки, сваренные из толстых арматурных прутьев, были подняты. На одной их них, приваленной к стене, висели цепи с замками. Из провалов воняло дерьмом и мочой. Несмотря на деревянный навес, выстроенный над этой «тюрьмой», в ямах блестела вода. Виднелись какие-то рваные тряпки и пластиковая миска, плавающая на поверхности лужи. Долго не разглядывали – не за этим сюда пришли.

Представляю, сколько пришлось повозиться рабочим, чтобы двор выглядел как теннисный корт. Хотя… Какие здесь рабочие? Рабы! Здесь все делают рабы. Строят, обрабатывают сады, роют канавы для орошения садов. Даже убивают. Что? Вас это удивляет? Вы плохо знаете эти места, господа! Рабы убивают других рабов. Просто и без всяких эмоций. По благодушному кивку хозяина. И никаких сожалений при этом они не испытывают. Да, здешние рабовладельцы умеют ломать людей. Играют на простейшем рефлексе – желании жить. Если раб не будет убивать, то убьют его. И люди, ослепленные безысходностью, убивают. Без эмоций, соплей и сожалений. Добей упавшего! Отними кусок заплесневелой лепешки у слабого! Вот так и живет раб. Поверьте мне на слово – я видел в этих краях многое. Люди, попавшие в рабство, ломаются. За редким, очень редким исключением. Немногие, кто сумел сохранить в себе стержень, долго в плену не сидят – или убегают, или их убивают, как собаку, зарычавшую на своего хозяина. Или сломайся, или сдохни – третьего не дано.

Чеченец рассказывает нам о некоторых «происшествиях». В подробностях, которые навевают скуку и сон. Рассказ, щедро приправленный аллегориями. Старик не называет имен. Вместо этого он рассказывает нам полусказку, которая – как бы вам объяснить – могла бы случиться, если бы… Или наоборот – этого бы не произошло, если бы…
Полю такие рассказы не нравятся. Он любит сухие факты. Самый идеальный вариант – это короткий рапорт, в стиле «объект, местонахождение, количество охраны, график смены постов и прочее». Без аллегорий и соплей. Я тоже люблю такие доклады. Увы, это чеченцы. Они любят поговорить, но осторожно. Часто недоговаривая и дополняя недосказанное цветистыми фразами. Мы внимательно слушаем. В итоге мы узнаём, что нам предстоит дорога на запад

Мне, если честно, тоже надоело изображать из себя мудрого, убеленного сединами мужа. Было бы проще дать старику в морду. Потом добавить еще раз по почкам, и когда он созреет – выдать порцию вопросов, чтобы получить порцию ответов. Увы, но так делать нельзя. Телохранителей мы, конечно, уложим, но что будет потом? Бой в закрытом помещении? Оно нам надо?
В таком ключе мы общались около часа. И здесь нет ничего удивительного. Эти люди неторопливы, ленивы и очень туго соображают. Они любят изображать восточных мудрецов, но как правило – тупы и невежественны. Все. Даже старики. Любят пускать пыль в глаза, важно надувать щеки и изрекать прописные истины, услышанные от одного из своих предков (который и читал с трудом!) Бараны, которые любят изображать волков. Пока по рогам не получат.
Вот и сейчас – то же самое. Ты рассказываешь о цели своего «визита», а старик пытается просчитать все варианты развития событий. Так сказать – последствия этой встречи и сумму, которую можно заработать. Не переживайте, возможность продать вас со всеми потрохами он тоже просчитывает. Если это не грозит неприятностями со стороны ваших приятелей. Кто нас, «северных чужаков», знает – может, у нас человек десять в засаде?
Почему он делится этой информацией? Выгодно. Потому что если один из тейпов потеряет немного «живой силы и техники» – другой сможет занять его место. Оторвать кусок от туши золотого тельца.
Именно поэтому он и сливает своих «дорогих» соседей. Не раздумывая. Не удивляйтесь. Здесь такие нравы – не новость. Бизнес, и ничего больше. Правило этих мест. Кстати, этот старик – не самая большая сволочь в здешних местах. Есть ребята и покруче. Пять или шесть амиров, которые держат эту территорию под контролем. Они и подготовлены лучше, и более образованны. Хотя их цели неизменны. У местных амиров все подчинено «служению» богу. Какому такому Аллаху? Господь с вами, уважаемые! Все эти крики про извращенный джихад, борьбу с неверными и прочая мишура имеют лишь одну цель. И поклоняются эти твари лишь одному богу. Единственному и неповторимому – золотому тельцу

Руслан продает баранину и живет очень неплохо. По местным меркам считается зажиточным человеком. Нет, не уважаемым, а зажиточным. Уважают здесь тех, кто бизнес на крови делает. Да, вы совершенно правы – это противоречит законам шариата. Как и работорговля, и стяжательство, и ремесло ростовщика. Но кого это волнует в такие лихие времена? Так что в почете те, кто проливает кровь, живет грабежами и насилием.

Верещагин называет их «духами» или «душманами». Как понимаю, это производное от персидского «дошман» – зло замысляющий.