Лампёшка

Вина — она как протухшее яйцо, которое перебрасывают из рук в руки, подальше от себя. Никому не хочется его ловить, никому не хочется, чтобы вся мерзость вылилась именно на него.

Знаешь, в чём беда с этим твоим «раньше»? — нашёптывает ей на ухо весь мир. — Его больше не существует.

— Рыб, я не смогу.

— Сможешь, — говорит мальчик. — Ты вылеплена из правильного теста. Такого, как надо.

Держать эту мысль в уме ещё можно, но понять — нет.

Вина — она как протухшее яйцо, которое перебрасывают из рук в руки, подальше от себя. Никому не хочется его ловить, никому не хочется, чтобы вся мерзость вылилась именно на него.

Умопомрачительного урода из тебя не выйдет, ты для этого слишком удачно получилась.

Вина — она как протухшее яйцо, которое перебрасывают из рук в руки, подальше от себя. Никому не хочется его ловить, никому не хочется, чтобы вся мерзость вылилась именно на него.

Конечно, он любил её, свою прекрасную, зеленовласую, златоглазую принцессу. Но не ожидал, что она последует за ним, внезапно явится к нему — а она явилась, и у неё были ноги, но она не умела говорить и была совершенно не приспособлена к жизни на суше.
Под водой он понимал её. Или ему это чудилось. Она касалась своей головой его головы, и они вполне понимали друг друга. Но на борту корабля он перестал её понимать. Эти глаза, которые всё время чего-то жаждали… Чего, девочка

женщина указывает на конец тропинки, где действительно стоит домик, наполовину спрятавшийся за скалу

Пауки жили и дома, на маяке, и их мягкие лапки её утешают. Лампёшка поёт им паучьи песенки, а вечером выпускает на волю в сад.