Римляне, рабы, гладиаторы: Спартак у ворот Рима

Отношение римлян к гладиаторским играм объясняется также и делением человечества на господ и рабов. Само понятие прав человека, а вместе с ним и благоговение перед человеческой жизнью было совершенно чуждо римской античности. Римляне выступали в роли хозяев мира, полноправной, так сказать, части человечества, прочим же, т. е. бесправной части рода людского, была уготована участь рабов. А бесправный не имеет права в том числе и на жизнь и сострадание. В глазах римлян военнопленные и рабы на арене были не более чем врагами государства и варварами, существование которых общество считало столь же никчемным, а то и вредным, как и отверженных либо преступников, выступавших вместе с ними.

помощью насилия.

«Подобно связанному зверю, жестокость прячется в душе человека, готовая к прыжку», — говорил Вильгельм Штекель, сначала сотрудник, а затем противник Фрейда. Гладиаторство Древнего Рима он считал выражением ненависти и воли к власти — двух черт римского характера, толкавших их на все новые завоевания

Чем же притягивало римлян это коллективное опьянение кровью?

«Римский законодатель предоставил отцу полную власть над сыном, сохранявшуюся всю жизнь: он мог сажать сына под замок и бичевать его, держать закованным на сельских работах и даже убить».

То, что греческий писатель Дионисий Галикарнасский, живший в Риме на рубеже тысячелетий, писал об абсолютной власти раннеримского главы семьи, с развитием цивилизации понемногу стиралось (что находило отражение и в изменении законодательства), но по сути структура римской семьи, а значит, и всесилие pater famiUas по отношению к детям сохранялось всегда. С малых лет человек в этом обществе подвергался унижениям, личное достоинство его подавлялось. Агрессивность усердно работавших плетью отцов накапливалась в потомках и выплескивалась в садистском любовании жестокостью, преподносившейся на арене. Насилие, которое римлянин ощущал впервые еще в детстве, продолжало жить в нем и пугать его, так что освобождение от подавляемых в себе страхов приносило лишь зрелище того, как другие расправляются друг с другом с помощью насилия