Эстетическая теория

а. Большие художники, начиная с Бодлера, всегда были в заговоре с модой; как
только они осуждали ее, их тут же настигало возмездие - все их твор-чество
становилось лживым.

Начатая Кантом фетишизация понятия гения
как обособленной, в тер-минологии Гегеля абстрактной, субъективности, приняла
уже в шиллеровских табличках с обетами католическим святым резко выражен-ные
элитарные черты. Шиллер становится потенциальным врагом произведений искусства;
бросив взгляд в сторону Гёте, он считает, что человек, стоящий за
произведениями, должен быть значительнее, чем они сами. В понятии гения с
идеалистическим высокомерием идея творчества переносится с трансцендентального
субъекта на эмпири-ческого, реально созидающего художника. Это приходится по
вкусу вульгарному буржуазному сознанию, как в силу трудового этоса, про-являющегося
в прославлении чистого творчества человека независи-мо от преследуемых им
целей, так и по той причине, что наблюдатель освобожден от необходимости
вдумываться в суть дела: его 'кормят' личностью, в конце концов банальными
биографическими сведения-ми о художниках.

«произведение искусства – смертельный враг другого произведения искусства»

Правда произведений искусства неразрывно связана с имеющимся в них критическим потенциалом.

Следы, оставленные в материале и художественной технике, на которые ориентируется любое качественно новое произведение, – это шрамы, пролегшие там, где предшествующие произведения потерпели неудачу.

Крайности возникают в силу самой художественной технологии, а не только благодаря бунтарскому умонастроению.

Это обстоятельство категорически отделяет материальную сторону «модерна» от традиционализма.

Только произведения, не боящиеся подвергнуть себя опасности, имеют шансы на жизнь в будущих поколениях, если они еще имеются, а не те из них, которые из страха перед эфемерным проигрывают себя прошлому.

Поэтому возникающее при этом злое чувство является, пожалуй, одной из причин того, почему столь многие образованные люди всячески отгораживаются от «модерна», видя в убийственной исторической силе современного искусства виновника разложения того, за что так отчаянно цепляются владельцы культурных ценностей.

Современно то искусство, которое в силу своего опыта и как выражение кризиса опыта абсорбирует то, что создает индустриализация при существующих господствующих производственных отношениях.