Диалоги

Реклама – это острие копья системы, которая без неё обрушилась бы. Она заставляет нас покупать. Появление общества потребления в 1960‑е годы – это наряду с открытием квантовой математики вторая великая дата для современной мысли. Я работал для промышленности на условиях, каких сегодня больше не существует, но никогда не работал для рекламы. У них в “Magnum” есть указание никогда не продавать мои фотографии для рекламы.

50 мм. Не 35 мм, он слишком большой, слишком широкий! С ним любой фотограф воображает себя Тинторетто. Там есть деформация, даже если всё чисто. С объективом 50 мм сохраняешь определенную дистанцию. Знаю, снова скажут, что я классик. Мне наплевать: для меня 50 мм остается наиболее приближенным к человеческому взгляду. С ним можно делать всё: уличные сцены, пейзажи, портреты. Если ты обладаешь глазом художника и пониманием визуальной грамматики, то работаешь с объективом 50 мм, даже не думая о 35 мм, и будешь выигрывать в глубине поля. Живопись, рисунок, фотография, документальная съёмка – для меня это единое целое.

Журналисты хотят всё получить, но не дают взамен ничего своего.

Посмотрите на некоторых сегодняшних фотографов: они думают, они ищут, желают, в них чувствуется невроз нашей современной эпохи… но визуальной радости я в них не нахожу. Чувствуется озабоченность, иногда болезненная сторона ставшего самоубийственным мира…

Фотографу необходимо любопытство, но ужасно, когда оно оборачивается нескромностью, по существу – бесстыдством.

По существу мы находимся где-то между карманной кражей и ходьбой по канату… да, обворовываем людей, забираем нечто им принадлежащее: их образ, их культуру…

в репортаже есть ужасная опасность – слишком много фотографировать.

Фотография для меня всегда была только одним из многих средств визуального выражения. Так что я много раз в жизни отказывался от фотографии. Повторяю тебе, фотография для меня – не главное. Так вот, я тогда вместе с другими стал учиться кино у Пола Стрэнда. Я изменил своё орудие.

Работа с аппаратом – это интенсивная визуальная концентрация, она свойственна и рисунку, и фотографии. Но если фотографировать слишком много, есть риск, что лист с контрольками превратится в миску для отходов. Чтобы открыть золотой самородок, нужно немало песка. Поиск кадра – это игра, которая находится где-то на полпути между карманной кражей и хождением по канату. Вечная игра, усиленная огромным напряжением.

В музеях, например, меня всё время останавливают охранники. Ну, не всё время, потому что меня не ловят после каждого кадра. Там запрещено фотографировать, но ведь человеческие лица в музеях – это нечто поразительное. Однажды, когда меня задержали, охранник незаметно пошёл вызывать полицию. Пошли к хранителю музея, она меня простила. Сказала мне: «Да, теперь я вам даю разрешение». Главный охранник сказал хранительнице: «Госпоже хранителю следовало бы хорошо знать, что здесь есть мужья, которые пришли не со своими жёнами». Не знаю, достаточное ли это основание для того, чтобы не позволять снимать людей, но фотографировать становится очень трудно. Фотография в любом случае очень двусмысленна, это двусмысленная вещь.