Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 2

– Я «шкатулка», – заявила она и прекратила кусать губы. – Я н е м о г у в е р н у т ь с я к с е б е т е х в р е м е н, к о г д а я н е б ы л а е щ е «ш к а т у л к о й».
Такой волевой взгляд.
Взгляд создания, которым я восхищалась все это время.
– Так что лучше всего сохранять себя такой, какая я сейчас. Можешь считать, что это означает «выбрала остаться [Аей Отонаси]».
– Т о г д а п о ч е м у т ы о с т а е ш ь с я с К а д з у к и Х о с и н о?
– …
Она не отвечала.
– Это ведь для тебя довольно неудобно. Ты ведь именно из-за этого предложила Рико Асами воспользоваться твоей «шкатулкой», верно?
– …Совершенно не понимаю, о чем ты.
– Ху-ху, ты явно до сих пор в плену того мира повторов. Эта Касуми Моги – опасная соперница для тебя, ты не находишь?
– …Пфф.
Она вновь взглянула на «шкатулку» и покатала ее между ладонями.
– …Я же уже решила. Давно. И все-таки этот Кадзуки заявляет, что, мол, «я не хочу этого»!.. – еле слышно пробормотала она, и на короткое мгновение на лице ее проявилась горечь

– Ты правда можешь принести ей реальное счастье, не иллюзорное!
И с этими словами я разжал пальцы. Мария не отводила взгляда от своей руки.
– …Эмм, сейчас ведь Золотая неделя, да?
Услышав мои неожиданные слова, Мария подняла голову и изогнула бровь.
– Из-за этого всего нам некогда было насладиться выходными, правда? Но, это, завтра тоже выходной, так что, эмм…
Я закрыл глаза, собрал всю свою решимость и сказал:
– Так что, эмм… давай завтра сходим куда-нибудь. Эээ… точно, давай вместе поедим клубничный торт. Ты говорила, ты его любишь, верно?
Мария широко раскрыла глаза. Она по-прежнему была вся напряжена, но сейчас ее щеки чуть смягчились, как будто это напряжение было ненастоящим.
– Ха-ха… что ты сейчас сказал?
– Т-ты не хочешь?
– …Это будет означать, что ты каждый день Золотой недели проводил со мной, ты в курсе?
– Э? И что, с этим какие-то проблемы? – переспросил я, склонив голову набок. Мария почему-то неловко улыбнулась.
– Проехали.
– Мм? Ну так что, обещаешь?
Обещание.
Когда я произнес это слово, ее губы вновь выпрямились в линию.
Мария опустила голову, размышляя о смысле подобного обещания. Наконец она открыла глаза. Рот ее теперь был расслаблен; приподняв уголки губ, она произнесла волнительно, но мягко:
– Обещаю. Я о б е щ а ю т е б е з а в т р а, в к о т о р о м м ы с м о ж е м с п о к о й н о н а с л а д и т ь с я к л у б н и ч н ы м т о р т о м.
Да, теперь мне не о чем больше тревожиться.
Я спокойно ждал последнего переключения.

– Ты не заметила… или, скорее, просто не задумывалась? – с улыбкой произнес «О». – Это подтверждение не имеет смысла. Т ы в е д ь в с е р а в н о с о б и р а е ш ь с я о с т а в и т ь К а д з у к и - к у н а, в е д ь т а к?
Ч… то?..
– Н-не говори ерунды!
– Ху-ху, разве это бледное личико – не лучшее доказательство того, что я говорю правду? Знаешь, Кадзуки-кун? Она собирается позволить [Рико Асами] воспользоваться ее «шкатулкой»!
– «Ущербным блаженством»?..
Я уже дотрагивался до этой «шкатулки», и я знаю. Я видел морское дно, и я знаю.
Позволить кому-то воспользоваться этой «шкатулкой» – абсолютное табу. Даже я знаю, что пользоваться ей – чудовищная ошибка.
– Если она это сделает, то забудет о тебе. А лишившись этих воспоминаний, она, несомненно, уйдет от тебя.
– От… откуда ты знаешь!
– Потому что так всегда получается, когда кто-то пользуется ее «шкатулкой».

– Я «шкатулка». Я не человек. Я должна существовать, чтобы спасать других. Да, и поэтому –
Мария вернула себе уверенный вид и четко произнесла:
– …я о с т а н у с ь А е й О т о н а с и.
Но где в этих словах чувства [Марии Отонаси]?
«…никогда больше не выпускай меня из виду».
Разве не это были истинные чувства Марии? Разве не это были истинные чувства девушки, которая не может больше выносить одиночество?

Как ни странно, я сразу же понял, что все мутится у меня в глазах – из-за слез.
Я стер слезы и увидел Марию – она стояла передо мной, пытаясь сдержать эмоции.

– Кадзуки… почему ты не сказал мне, что «О» вмешивался?
Не то чтобы я скрыл от нее. Это пришло мне в голову как раз когда мы сюда пришли. Рассказывать просто не было времени.
– Почему ты не отве-… Кадзуки???
Эта ее сердитость была мне приятна. Я положил голову Марии на плечо.
Я враг [Рико Асами]. А значит, я должен заставить [Рико Асами] сдаться, даже если мне придется использовать для этого Миядзаки-куна.
У меня нет выбора. Я должен это сделать. И все же –
– Причинять другим боль очень… больно, – прошептал я, не поднимая головы.
Но я выбрал: я должен вернуть свою повседневную жизнь.
Я собираюсь пожертвовать другим человеком ради себя. Поэтому я хотел, чтобы кто-то винил меня. Ругал меня, говорил «ты отвратителен!»
Мария, однако, почему-то хранила молчание.
Хуже того, она ласково погладила меня по голове.
– …
Интересно, почему?
Почему это было так приятно, хотя желал я от нее прямо противоположного?

– …Я спасу ее, – прошептал он.
– Я принял решение. Я решил выручить мою сестру. Мою слабенькую Рико. Я решил выручить ее хотя бы в этот раз, потому что я не смог поддержать ее тогда, я был слишком занят собственными проблемами. Я решил. Спасти ее. Спасти, спасти, спасти, спасти, спасти, спасти. Да, я так решил, но –
Он поднял голову и взглянул на меня в упор.

– …К т о т ы т а к о й?

Мое дыхание остановилось.
– Рико – вот кого я решил спасти. Но – кто ты? Скажи мне, кто, черт побери, ты такой?!
– …Что т-ты говоришь, брат? Я…
– Никто. Ты сам это сказал несколько минут назад, помнишь?
…Верно. Я правда так сказал.
– Именно. Ты не Рико. Если ты Рико, почему ты выглядишь как Кадзуки Хосино? Но ты и не Кадзуки Хосино. Тогда кто же ты? Объясни… почему я должен выручать абсолютно незнакомого парня? Да мне на тебя насрать!!
Это неправильно.
Я точно знаю, это не могут быть истинные чувства брата.
– Ты для меня лишь подделка под мою сестру, которую я не могу отличить от [Кадзуки Хосино]!
Эти слова он произнес лишь чтобы ранить меня.
И чтобы ранить себя.
– Б-брат…
– Прекрати!
Брат кричал, пытаясь заглушить голос собственного сердца.
– Н е с м е й з в а т ь м е н я б р а т о м, ч е р т о в н е з н а к о м е ц!!
Так вот он раздавил свое собственное сердце, и…
– Ах…
…Я почувствовала, что и мое сердце раздавлено тоже.

Разрывы в сердце Рико Асами заполнялись насилием. Это значило, что Рико Асами признáет насилие, когда начнет любить саму себя.
Именно поэтому Рико Асами не может допустить своего существования.

Она вновь заговорила в своей обычной, полной достоинства манере.
– Возможно, мне необязательно говорить об этом. Я верю, что ты в любом случае выполнишь это условие. Однако я тоже тревожусь, и мне было действительно больно. Так что позволь мне все же сказать.
Я чуть кивнул, не понимая ее намерений.
– Я никогда больше не выпущу тебя из виду. Поэтому, пожалуйста. И ты тоже…
Мария отвела взгляд. Потом снова обернулась ко мне и произнесла отчетливо:
– …никогда больше не выпускай меня из виду.
Ааа… понятно.
Я не замечал до сих пор.
Я выбрал одиночество, и совершенно зазря; но страдал из-за этого не я один. Мария тоже осталась одна и страдала.
Начиная с «Комнаты отмены» Мария всегда была [А е й О т о н а с и]. О н а п ы т а е т с я б ы т ь «ш к а т у л к о й». Настоящей ее, [Марии Отонаси], просто нет нигде.
«Меня зовут Ая Отонаси. Рада с вами познакомиться».
«Но я не сильная».
Я вспомнил ту сцену, когда она жаловалась.
Верно. Я один могу звать ее «Мария», потому что я единственный, кто видел ее первый перевод в нашу школу.
Если я забуду, [Марию Отонаси] позабудут действительно все – возможно, даже она сама, – и она исчезнет.

Я принял решение ввериться ей.
Я повернул ключ. Наручники раскрылись и упали на пол. Я схватился за ее освобожденные руки. Она глядела на меня, я глядел на нее.
– Пожалуйста, помоги мне…
Я никогда больше не спутаю.
Я никогда больше не спутаю, каким именем ее надо звать.

– …М а р и я.