Женщины, которые любили Есенина

Когда ему говорили, что он должен быть счастливейшим в мире человеком, так как пишет прекраснейшие в мире стихи, он отвечал:
— Но мне-то что с того? Что мне остается? Вот вырву из себя, напишу, оно и ушло от меня, и я остался ни с чем. Ведь при мне ничего не осталось.
Говорил он это зло, с каким-то остервенением. Он чувствовал себя мучеником своих же стихов… Он злился на то, что все свои мысли, все свои чувства выливал в стихах, не оставляя тем самым ничего для себя.

Больше всего в нем подкупали его необычайная скромность и простота и умение сказать ласковое и доброе слово любому больному.

Кое-кто из гостей уже начал сползать со стульев на пол, когда Есенин вскочил и начал читать одну из своих поэм. Его чтение подействовало на слушателей как электрический шок. Он взобрался на стол, и, хотя я в то время не понимала ни слова по-русски, меня тоже захватила сила и пафос его голоса, его выразительность.

«Изадора вышла из своей комнаты, прекрасная, как радуга, такой красивой я ее больше не видела. Разве только в день ее смерти. Есенин упал перед ней на колени, слезы катились по его лицу. Он называл ее тысячью нежных любовных имен

Любовь и ненависть переплетаются в каком-то фантасмагорическом клубке

Однако вскоре Есенин исчез. Дункан объяснила Дести:
— Когда он пьет, он становится сумасшедшим, теряет голову и убеждает себя, что я его злейший враг. Я ни в коей мере не возражаю против его пьянства. Я удивляюсь, как можно не пить в этой ужасной жизни…

Есенин вел себя отвратительно…
В Париже я видел его элегантно одетым, но отсутствие воспитания в нем проявлялось в грубости поведения, в хриплом голосе. Его чувство юмора было неопределенным и мрачным. Его съедало отчаяние, и это отчаяние быстро захватывало Изадору, которая страстно его любила, но при этом была уверена, что их союз проклят и приведет к трагической развязке».

Когда я смотрю на этот мир с его тиранией, я предпочитаю залить свои глаза вином, только чтобы не видеть его рокового лица».

Люди спрашивают меня, считаю ли я занятия любовью искусством, и я отвечаю, что не только к любви, но и ко всякой стороне жизни нужно относиться как к искусству. Мы уже вышли из примитивного дикарства, и все проявления нашей жизни должны формироваться через культуру и перевоплощение интуиции и инстинкта в искусство».

любить — большее счастье, чем быть любимым.