Фрэнсис Бернетт

обстоятельства были очень добры к ней

Когда я была в школе, то моя учительница географии объясняла, что земля круглая, как апельсин, и как исполнилось мне десять лет, так я уже знала, что весь этот апельсин никому не принадлежит. Никто не имеет больше, чем тот кусочек земли, на котором он живет, а иногда кажется, что и места-то не всем достает.

Такая уж странная вещь иногда приключается с людьми — они начинают чувствовать себя так, словно будут жить вечно. Некоторых это чувство охватывает, когда, проснувшись на рассвете и выйдя на улицу, они стоят, высоко запрокинув голову, и наблюдают, как медленно меняется бледное небо и на востоке происходят величественные перемены, пока все почти сливается в едином крике и сердце останавливается при виде неизменного величия восхода солнца, хотя все это повторяется много тысячелетий.

насколько лучше выглядят люди, когда улыбаются.

Конечно, в мире должно быть много волшебства, — серьезно сказал он однажды, — только люди не знают, какое оно и как его делать. Может быть, надо начать с внушения чего-нибудь хорошего, пока оно, наконец, не случится.

Я верю, что волшебство — во всем, только у людей не хватает ума понять это и заставить делать разные вещи за себя — как это делает электричество, лошади и пар.

Никогда не переставайте верить в добрые чудеса и помните, что мир полон волшебства

До сих пор злой, тщеславный, самолюбивый старик ни разу не оглянулся на безотрадную свою жизнь. До этой минуты граф не давал себе труда задуматься, какого мнения о нем другие. И только наивная вера ребенка в то, что он лучше, чем есть на самом деле, пробудила в нем совесть. Желание внука быть похожим на него показалось ему до того невероятным, что он невольно спросил себя: «Да тот ли я человек, с кого следует брать пример?»

– А далеко отсюда до Англии? – спросил он.
– Надо переплыть Атлантический океан, – отвечал Гоббс.
– Это плохо, – заметил Седрик, – вероятно, я тогда вас долго не увижу, мистер Гоббс. Подумать страшно.
– Лучшие друзья не должны расставаться, – грустно проговорил Гоббс.
– А мы ведь давно с вами дружим, правда? – сказал Седрик.
– С самого вашего рождения. Вам было недель шесть, когда вас в первый раз вынесли на эту улицу.
– Никогда не думал, – вздохнул Седрик, – что буду когда-нибудь графом!..
– Вы считаете, – спросил Гоббс, – что этого нельзя избежать?
– Боюсь, что нет. Мама говорит, папа желал бы, чтобы я так поступил. Одно я могу сделать: если уж необходимо, чтобы я был графом, постараюсь быть хорошим графом. Я не сделаюсь жестоким, и, если опять затеется война с Америкой, я буду против.

как ни был Седрик мал, он смутно понял, что его красивый молодой отец больше никогда не вернется к ним, что он умер.