Анаис Нин

Чем более широко и открыто, без всякой исключительности вы любите, тем скорее вы обретете некую мистическую цельность, тем богаче будет ваше восприятие любви, менее индивидуалистской, более универсальной любви.

Древнее китайское изречение гласит: мудрость в том, чтобы разрушить идеалы. Вот этим и занимается психоанализ. Ведь в основе нашего лицемерия лежит именно идеализация нашего образа, мы сотворяем прекрасный образ и стараемся внушить это наше представление другим — пусть полюбуются. Но когда анализ разрушает этот образ, наступает разрядка, облегчение, потому что жить в соответствии с таким образом слишком тяжело.

А я говорю на это, что большой художник должен быть всеядным, ему все сгодится для его алхимических опытов, все пойдет в переплавку. Только слабенький писатель боится разбрасываться, расширять свои интересы

А потом отдала мне свой серебряный браслет с камнем под названием «кошачий глаз», а ведь у нее так мало украшений. Я стала отказываться, но потом меня переполнила радость: я смогу носить ее браслет, частицу Джун, — и я приняла его как символ.

Джун рассказывала, что он был в бешенстве, потому что он больше ревнует к женщинам, чем к мужчинам.

Мы с Хьюго совершенно растворились друг в друге. Мы не можем обходиться друг без друга, мы не можем выносить разногласий, ссор, отчуждения, не любим гулять поодиночке или путешествовать друг без друга. Мы как будто слились в одно целое, несмотря на индивидуализм и нежелание близости. Любовь победила эгоцентризм. Наша любовь и есть наше общее «я».

Ради нее я оделась символично, в костюм, создающий дистанцию между мной и другими людьми, костюм — символ моей индивидуальности, которую сможет понять только она. Черная шляпка, старое розовое платье с черной шелковой шнуровкой на корсете и шелковым воротником, старое розовое пальто с воротником а-ля Медичи. В толпе я вызывала любопытство и при этом чувствовала себя более одинокой, чем когда-либо, потому что реакция окружающих была враждебной, насмешливой.

Я посадила ее в такси. Она сидела там, готовая вот-вот уехать, а я стояла на тротуаре.

— Я хочу поцеловать тебя, — сказала я.

— И я хочу, — ответила Джун и приблизила свои губы к моим. Мы долго целовались.

Вульгарность оскорбительна, но она дарит человеку свободу.

Делать кому-нибудь больно сознательно, да еще знать, что это необходимо, — вот что я просто не могу выносить.