Лишний Пушкин

Формами проявления личности являются писатель и читатель-друг, а формами проявления агрессивной бездуховности человека – читатель-недруг и потребитель.

Субъектом литературы является личность, субъектом чтива – человек бездуховный (который в литературе коронован определением маленький человек – читатель-недруг, в нашей терминологии).

Таким образом, читатель, равно как и писатель, – инструмент не всякой, а лишь персоноцентрически ориентированной литературы.

читатель – это способ обратиться к читателю, который появляется там, где эстетическое воздействие художественного произведения превращается в духовное, и тем самым попытаться разорвать порочный круг «горе от ума»

это способ подчеркнуть одиночество героя (или, если угодно, воздать герою должное – поставить его на недосягаемую высоту, на персональный пьедестал)

именно образ читателя, избранного или заурядного, помогает сориентироваться в расстановке сил

Читатель как субъект сознания может выполнять разные функции. Сатирически изображенный читатель становится характеристикой безликой толпы, а читатель-друг – это характеристика личности. Мнения читателя, каким бы он ни был, включаются в художественный дискурс, собственно, становятся им.

По форме это обращение к читателю, который ориентирован на банальность, на «обряд», на внешнее, поверхностное восприятие – к читателю-недругу.

то есть писатель в свою очередь ожидает предсказуемой, банальной реакции. Все неожиданное в романе, внутренне противоречивое, подлинно глубокое адресовано читателю-другу, способному оценить, например, пассаж о розах и в таком парадоксальном ключе: если бы даже после морозов последовали розы безо всякого авторского иронического комментария, то надо же «взять» во внимание, что банальная рифма вовсе не банально поддерживает скрытое противостояние, пронизывающее весь роман: жизнь – смерть, эрос – танатос.

Вот еще один образец тонкого объединения-размежевания, шутка, адресованная одновременно читателю-другу и читателю-недругу, каждый из которых, надо полагать, будет «судить» шутку в меру своей духовно-эстетической подкованности.

И вот уже трещат морозы
И серебрятся средь полей…
(Читатель ждет уж рифмы розы;
На, вот возьми ее скорей!) (IV, XLII)